Новые способы передачи эмоций

casher | Июн 1, 2011

Какое значение в современном мире имеет электронное письмо, что такое виртуальный язык и улыбка как способ передачи эмоций на расстоянии.

По мнению лингвиста Жака Ани, это письмо, более органичное, требует большей экспрессивности. Классическое письмо порождает фрустрацию: пользователи электронных устройств находят новые способы, чтобы передать свои эмоции или состояние духа. Можно, к примеру, сказать, что они шутят и что не стоит принимать всерьез всю их писанину. В устной речи достаточно интонации или движения глаз, чтобы передать послание. Но на письме, если только вы не большой стилист, способный писать «между строк», нужно быть точным, раскрываться, что портит всю игру. Виртуальный язык позволяет достичь эффекта физического присутствия благодаря знаменитым «смайликам».

Эти рисунки, которые на нормальном французском языке называются «эмотиконы», а на канадском французском «мордашки» (это звучит гораздо красивее), суть простое сочетание знаков пунктуации, которое позволяет схематизировать выражение лица. Их смысл проявляется, стоит только наклонить голову на 90 градусов влево. От широко употребительного «:-)», означающего «мне смешно», до более причудливых находок, как, например, «@:-{»(«я возвращаюсь от парикмахера»), и до смешного бесполезных, как лицо трубача Диззи Гиллеспи, дующего в свою трубу, представленную смайликом « :-8р». Воображение подростков погрузилось в этот новый способ коммуникации, прежде всего игровой, но отвечающий реальной потребности.

Какой? Потребности «воссоздания материальности и телесности, отсутствующих в том, что представляет собой лишь «письменный разговор». Флоранс Мурлон-Дали, лингвист в университете Париж III, и Жан-Ив Колен, лектор-магистр в Лаборатории информатики Гавра, считают, что смайлики можно изучать как ансамбль элементов, который в электронном тексте отражает не сам обмен, но его возможную перспективу. По аналогии с театром они называют это «электронными дидаскалиями». Интернавты выражаются словами, например, «я шучу…», или знаками (помещение слова между звездочками, чтобы подчеркнуть его важность) и таким образом отвечают необходимости «материализации» текста, то есть придают ему большую степень присутствия. В своей работе Флоранс Мурлон-Дали и Жан-Ив Колен отмечают, что интернавт, подобно драматургу, уточняющему свои мысли для постановки, которую он не сможет контролировать, старается сделать более выразительным видение того, о чем он пишет: «Текст, помещенный на орбиту виртуального мира, ускользает от него, не будучи привязанным к чему-то конкретному, открытый любой интерпретации». Вот почему этих дидаскалий «компенсирующего характера» становится все больше.

Более личный, более свободный и менее форматированный, язык, используемый сегодня в киберпространстве, который обожают нынешние лицеисты, не перестанет изобретать новые и избавляться от старых правил. Устная речь, которая вторгается в письменную, не угрожает ей, но обновляет ее. «Письменная речь получает второе дыхание благодаря росту Интернета», — считает Рашель Панкхурст и продолжает: «Тем не менее, эта письменная речь не отвечает прежним критериям». Но если старые критерии сметены, чего стоят новые? Довольно трудно блаженно улыбаться, когда прочная и многократно испытанная система терпит крах в течение нескольких лет из-за вторжения современных технологий.

Те, кто не замыкается в этой «очаровательной креативности», которую проявляют подростки, считая, что в конечном итоге это всего лишь игра, которая, как серьги в носу или особая манера одеваться, устанавливается лишь на время, тем не менее, не могут устранить вопросы, задаваемые новыми технологиями относительно будущего письменной речи. Многие сомневаются, что составление «классических» текстов в соответствии с общими для всех нормами, с линейной структурой будет доступна мальчуганам, которые с детского сада пользовались компьютером и мобильным телефоном. Для прежних поколений, которые на своей шкуре испытали диктанты начальной школы, остается непреложным фактом, что в словах, сведенных на письме к их устной форме, всегда будет чего-то не хватать.

Тонкость, точность и даже красота кажутся несравнимыми с новым языком лицеистов. Ограничатся ли они этим? Не пострадает ли таким же образом и акт чтения? Смогут ли они читать древние тексты? Не существует ли риск культурного разрыва, если учесть, что существовавшие до электронной эры тексты не будут им известны?

Иначе говоря, что останется от письменной речи в том виде, в котором мы ее знаем, через двадцать или тридцать лет? Один из ее атрибутов, по меньшей мере, рискует исчезнуть благодаря новым носителям информации: то, что в статье 1973 года о теории текста Ролан Барт назвал безопасностью. Текст, объясняет Ролан Барт, накапливает «функции защиты: с одной стороны, стабильность, постоянство написания, предназначенное для исправления хрупкости и неточности памяти; и с другой стороны, законность письма, неопровержимый, нестираемый след […] Текст — это оружие против времени, забвения, направленное против плутовства слова, которое так легко можно взять назад, исказить, отрицать». И что же, текст Барта всего лишь тридцатилетней давности уже устарел?

Правда, Барт уточнил: «Эта концепция текста (концепция классическая, конституционная, всеобщая) очевидным образом связана с метафизикой, с метафизикой истины». Таким образом, с электронным письмом словам даже в их письменной форме больше не гарантирована аутентичность. Они нематериальны и не оставляют печатных следов (если только ваш корреспондент не решит распечатать ваше письмо, но это не имеет к вам никакого отношения). Во всяком случае, письмо больше не обладает видимыми формами: отныне можно (или кажется, что можно) «сотрясать воздух» в неустной форме…

Продолжение