Русский живописец Алексей Петрович Антропов (1716-1795)

casher | Июн 9, 2011

Статья о жизни и творчестве талантливого русского живописца Алексея Петровича Антропова.

Успешное развитие русской живописи в начале XVIII века задержалось в 30-х годах. Гордость Петра I успехами первых русских художников, его заботы об их творческом росте были в значительной мере забыты в царствование его ближайших преемников.
Однако пробужденные творческие силы народа уже не могли быть парализованы. В русском искусстве происходило накапливание сил для более глубокого освоения тех реалистических основ в живописи, которые с достаточной ясностью наметились в творчестве петровских художников. Этот процесс не был внешне эффектным, но он подготовил дальнейший расцвет нашего искусства. В начале этого процесса стоит один из замечательных мастеров русской школы живописи — Алексей Петрович Антропов. Он выразил в живописи обостренное чувство национального самосознания русского общества середины XVIII века; он показал, что русские художники могли ярко и живо запечатлеть образы людей своей эпохи. Его искусство, несмотря на трудности развития национальной художественной культуры во второй четверти XVIII столетия, свидетельствует, что реалистический метод стал ее неотъемлемой частью.
Наши сведения об Антропове крайне скудны. Краткие упоминания о нем в архивных документах позволяют наметить лишь отдельные вехи «прохождения» им службы; о том же, что не отражено в рапортах, указах, промемориях, прошениях, сведений почти нет. О первой половине биографии Антропова мы можем судить только по списку мест, где он работал, но не по самим произведениям; мы не знаем ни его картин, ни росписей.
Лишь группа портретов периода расцвета наглядно убеждает, каким оригинальным и сильным мастером был Антропов и как солиден его вклад в развитие нашего искусства.
Алексей Петрович Антропов родился 25 марта 1716 года. С детских лет он видел перед собой примеры серьезного отношения к мастерству, к умению: в его семье чувство профессионализма в работе было наследственным. Дед художника был слесарем Московской оружейной палаты и своему делу обучил сына — отца художника. Петр Антропов, солдат Семеновского лейб-гвардии полка, работал слесарным и инструментальным мастером Петербургского оружейного двора и Канцелярии от строений. Связанная с ней семья русских оружейников Антроповых, разумеется, соприкасалась с мастерами «живописной команды» той же Канцелярии; с ними встречался, к их работам приглядывался и мальчик Антропов. Общение с ними должно было стать более тесным после того, как двоюродная сестра Антропова вышла замуж за Андрея Матвеева, руководителя «команды». В 1732 году шестнадцатилетний Антропов стал его учеником.
В 1734 году Антропов занимался у М. Захарова. Спустя пять лет он уже состоял в «живописной команде», которой с 1739 года, взамен умершего А. Матвеева, руководил И. Вишняков, крупный живописец, портретист и декоратор.
Практическая работа в «команде» в 40-х годах послужила для Антропова настоящей школой. Нельзя думать, что он проходил какой-то систематический курс обучения у своих первых учителей. Всего вероятнее, что у А. Матвеева и М. Захарова он обучался в процессе выполнения различных поручений, начиная от растирания красок и мытья кистей. Затем пришла пора, когда ему наряду с другими учениками разрешили писать менее ответственные части изображений.
Круг работ «команды» был разнообразен. Строительство богато убранных зданий требовало постоянного применения труда художников-декораторов Канцелярии от строений; «живописная команда» была занята (а с ней занят и молодой Антропов) росписями стен и плафонов, писанием различных аллегорий и икон.
В 1742 году состоялись коронационные торжества при воцарении Елизаветы Петровны (дочери Петра I). Антропов был отправлен в Москву, а по завершении там основных работ по росписи временных коронационных сооружений отозван снова в Петербург. Здесь вместе с другими учениками Вишнякова он писал картины к триумфальным воротам возле Аничковой слободы. Затем он работал как декоратор и перспективист у Джузеппе Валериани. В 1744—1745 годах он участвовал в написании плафона парадной опочивальни в Зимнем дворце. В середине 40-х годов Антропов уже обладал достаточным опытом, и его постоянно занимали новыми работами. Вишняков затребовал его от Валериани для росписей и писания икон в Зимнем дворце. В 1748 году Антропов снова был отправлен к Валериани писать купол мыльни в новом Летнем дворце. Вслед за тем он расписывал парадные залы в том же дворце. Затем он был привлечен к живописным работам в Царском Селе (ныне город Пушкин).
Все это время Антропов работал при участии и под наблюдением наиболее видных живописцев тех лет. Художник явно совершенствовался, но только в 1749 году последовало его официальное «признание»: он получил звание «живописного подмастерья». К этому времени Антропову исполнилось тридцать три года. Он продолжал работать в той же области. В 1750 году он был занят живописными работами в Аничковом дворце, в котором тогда создавалась сложная внутренняя декоративная отделка. Одновременно он писал в «новостроящемся оперном доме», в зданиях Петергофа. Антропова с полным правом следует назвать художником-тружеником. Сороковые годы были особенно заполнены в его жизни напряженной работой. Именно в это время сложился его опыт, был приобретен авторитет. В эти годы определились многие особенности его мастерства и его воззрения на искусство.
Работа в художественном коллективе, в «живописной команде» Канцелярии от строений, заставляла Антропова быть требовательным к себе, сравнивать свои достижения с достижениями других мастеров, писавших рядом с ним. Он совершенствовался, в известной мере суммируя успехи всей «команды». Это сделало его искусство как бы отражающим творческие усилия многочисленных русских художников середины XVIII века. Искусство Антропова — завоевание не только его личной одаренности: оно выражало устремления нашей школы живописи, которая в 30— 40-х годах вела борьбу за национальный путь своего развития.
Особенности живописных произведений Антропова выделили его из числа художников «команды». В 1752 году ему была доверена ответственная работа — роспись нового, Андреевского, собора в Киеве. Эта роспись была поручена ему, как самому одаренному и опытному живописцу, могущему работать самостоятельно. Художнику было определено содержание по 150 рублей в год. В Киеве Антропов проработал около трех лет.
Там он увидел новые для него ткани, вышивки, керамику. На него произвели большое впечатление старинные украинские портреты, и он научился ценить их лаконизм, силу характеристик (плод острой наблюдательности их авторов), их цветовую звучность и элементы декоративизма — национальные черты народного искусства Украины. Реалистическая выразительность этих портретов была понятна и близка художнику. Он проявлял живой интерес к украинскому портрету, отразившийся затем в его произведениях. Он не остался также чуждым и кругу художественных деятелей Киева, и наше искусство благодарно Антропову за то, что при его участии осознал свое призвание юноша Дмитрий Левицкий, ставший впоследствии великим мастером русского портрета XVIII века.
В 1755 году Антропов был вызван из Киева в Москву для росписи двух плафонов Головинского дворца, а затем в Петербург, где снова работал с Вишняковым. В апреле 1758 года он просил увеличить ему содержание за его долговременную службу и дальние командировки. Прошло более полутора лет, прежде чем Сенат отозвался на эту просьбу и произвел его в подпоручики. При этом в числе работ Антропова были упомянуты не только «потолочные исторические картины» (то есть плафоны), но и портреты, написанные с натуры, — живописные и финифтяные (миниатюры на эмали).
Официальное признание отстало от признания Антропова людьми, близкими к искусству. И. И. Шувалов, организатор Академии художеств, с интересом относившийся к науке и искусству в России, ценил художника и предполагал сделать его профессором проектируемого факультета искусств Московского университета. Когда же этот факультет открыт не был, Антропова зачислили в Университет на должность «живописного мастера»: по-видимому, Шувалов хотел сохранить художника близ себя до более благоприятных обстоятельств, освободив его от беспокойной службы в «команде». Положение Антропова было неопределенным. В апреле 1760 года он подал прошение на имя императрицы: «Обучался я с 1732 году художеству у разных российских и иностранных мастеров, а по обучении находился то при дворе в С.-Петербурге для исполнения разных художественных работ, то в Москве, особенно же в Киеве… и в других местах… имею искусство писать стенные и потолочные исторические картины, равно как и портреты с натуры, нишу и по финифти. Имею аттестаты от разных команд. В прошлом 759-м году за искусство пожалован в ранг подпоручика. А при Московском университете таковых по искусству моему живописных и иконных работ не производится, а притом и ваканции мастерской не состоит…»
Давая себе и своему положению эту характеристику, Антропов просил назначить его в Синод надзирателем за живописцами и иконописцами. Он предлагал «поставить по два ученика для каждой епархии; буду обучать их нескрытно искустному живописному, иконописному и финифтяному мастерству…»
Синод пожелал ознакомиться с образцами работ художника. Спустя одиннадцать месяцев Антропов был назначен па просимое место с окладом 600 рублей в год.
К работам в качестве «синодального художника» Антропов приступил только в следующем году. Он был занят и работами прежнего характера в связи с коронацией Екатерины II. Вместе с замечательным рисовальщиком перспективных видов Петербурга М. Махаевым (1716-1770) он рисовал отдельные эпизоды коронования, а вместе с И. Вишняковым и И. Бельским был занят исправлением работ, «которые за всеми вольными и собранными мастерами были».
До сих пор мы встречали в документах имя Антропова в связи с различными работами по росписи зданий. Его положение в сорокалетнем возрасте было, казалось, вполне определенным: в 1740 — 1750 годах он вполне сроднился с «живописной командой», стал одним из основных ее мастеров, успешно выполнял многочисленные работы по росписям. Но он не успокоился на этом. Недаром в 1759 году, когда его пожаловали в подпоручики, были упомянуты его портреты, написанные с натуры. О них и также о готовности учить портретной живописи он писал сам в прошении, поданном Елизавете в 1760 году.
Портреты, написанные Антроповым в 50-х годах, нам известны. Далеко не все они были выполнены с натуры. Многие из них являются копиями с портретов членов императорской семьи, исполненных иностранными мастерами. В сравнении с оригиналами антроповские копии могут показаться упрощенными, даже несколько грубоватыми. Антропов, копируя, не пытался соперничать с иностранными мастерами в легкости кисти, не пытался имитировать изящество их работ. Он с независимостью относился к оригиналам и вносил в них небольшие, но существенные изменения. Он как бы переводил их в другой строй восприятия, делая копии менее изысканными, но более реалистичными, чем оригиналы.
Его портреты не полностью дошли до нас, и мы не можем восстановить все этапы развития Антропова-портретиста, но его замечательные произведения 50-х и 60-х годов известны нам хорошо; они утверждают за мастером право на почетное место в истории русского портретного искусства.
В 1754 году Антропов изобразил А. М. Измайлову. Это не только один из ранних, но и один из лучших портретов Антропова (Третьяковская галерея). В нем четко выражены те особенности, которые отличают и позднейшие работы мастера. Антропов написал Измайлову как бы придвинутой непосредственно к зрителю: ее можно рассмотреть вблизи, не пропустив в ее лице ничего существенного. Внимание сосредоточено почти только на одном лице. Фигура мало интересовала художника и он обычно писал позировавших ему только по пояс, на темном нейтральном фоне.